Время. Был детский фильм Сказка о потерянном времени 1964-го года, учивший ценить время. Тот, кто ценит время, ценит дела, слова, поступки, на которые время было потрачено. Собственно, это стимул делать, говорить и поступать по-настоящему, осознавая ответственность перед судьбой. Своей и общества, частью которого каждый является. Это, если хотите, в том числе лежит в основе зарождения гражданской позиции.

Еще была передача Время. Центральный информационный инструмент. Все побочные информационные СМИ шли в унисон с главным. Централизованная система информирования советских граждан. Все, что идет вразрез с информационной линией партии — провокация. Но "есть один нюанс". Центральная линия была исчерпывающим отражением позиции власти, высказанной практически прямой речью.

Внятно высказанной позиции можно внятно оппонировать. Вероятно, поэтому на манифест ГКЧП, прочитанный в программе Время 19-го августа 1991 года, народом России за несколько дней был дан внятный ответ. Это был ответ "Мы не с вами". В наше время, в предвыборной гонке главный кандидат не участвует даже в обязательных дебатах со своими конкурентами, центральной линии информирования нет. Как оппонировать призраку? Таким же призраком является вся система российских СМИ. Дело даже не в подконтрольности основных каналов (ГКЧП свой манифест транслировало на именно на таком), дело в непонятности подачи общей картины. Противодействие должно рождаться действием. Мы все теряем Время.

Манифест ГКЧП, транслируемый с подконтрольного канала, внятно и досконально отражающий позицию и планы путчистов. Москвичам позиция и планы не понравились.

Разговор у Белого Дома

в августе 2012 года

— Информация. Сейчас очень много всего. Очень здорово было, что все с централизованной подачей информации были либо совершенно ЗА, либо так же совершенно ПРОТИВ. Потому что все работали с одним полем, с одним происшествием.

— С одной его подачей. С одной официальной трактовкой происшествия.

— Централизованной. И образовывалась среда, которая уже делилась в своем отношении к происшествию. По-настоящему делилась.

— Когда тебе из одного только канала говорят, что что-то, епт, серьезно, ты понимаешь, что это серьезно. И я со всей серьезностью должен иметь по этому поводу позицию и мнение. Что-то делать.

— У тебя другого варианта нет. Когда тебе, например, ГКЧП в 91-м говорит, что стране конец вот-вот настанет.

— И говорят, что пока хаты не жгите, мы контролируем ситуацию, мы пока можем сохранить вам жизни и призываем не вестись на провокации, фабрики работают. А закрытие газет и комендантский час нам помогут.

— Ну и все, и у тебя единственный стимул, если ты ЗА, то ты говоришь «Мы все сдержим, мы охуенные». А если ты реально видишь, что происходит, то ты говоришь «Ах, держите, сейчас вы додержитесь» и идешь баррикады строить.

Репортажи, транслируемые с подконтрольного канала, внятно и досконально отражающие позицию граждан, солдат, да всех. Что происходит? Что делаете? Что думаете?

— Время уходит и пласты слезают.

— Или, наоборот, налезают. Их слишком много.

— Я имею в виду пласт продуманности и серьезности. Когда смотришь «Последний Герой» с Бодровым ведущим. Когда романтика эксперимента есть.

— И документального кино как будто подход в нем. Люди настоящие. А не Гамзат с Демидом, которые вообще непонятно в какой реальности существуют.

— Настоящие люди, которые бы не познакомились в реальной жизни. Причем типажи осязаемые и близкие. Вот это тетка-стоматолог, вот это безработный электрик. И интересно посмотреть как себя этот электрик поведет в экстремальных условиях, когда у него под рукой бизнесмен из Петербурга. Черт знает что от него ожидать.

— А персонажи Каникул вообще непонятные мне люди.

— Так они все из одной среды. Просто они все психи и могут подраться и побухать.

— У проекта нет задачи, серьезной той самой миссии, которая декларировалась в Последнем Герое. Пусть задача-то на самом деле все та же, срубить баблос, но идеологический момент все равно присутствовал в самих формулировках и речах ведущего.

— Речь и язык — это осознавание, как раз, серьезности вопроса. Взять обзор матча Спартак—Реал 98-го года. Это матч группового этапа. Это не супер-финал. Это проходной обзорчик. Тут дело уже не в централизованности информации, а в ее серьезной обработке. В языке.

— А почему так вообще? Я просто вспоминаю выпуски Большого города, где внутри 77 обложек с лозунгами. А это вообще не улавливается. Ну а в ответ «Это перебор, конечно, я и так все понял». Вот эта хрень – «Я и так все понял». Читаешь колонку, и там пишется «Вы понимаете, что это дикость?!»

— И тебя не добивает нифига.

— Ну да, ты же с ним согласен. И успокаиваешься. Ощущение получается что мозги либо совсем гладкие, без извилин, либо, наоборот, они настолько задроченные, что вообще на все пофиг.

— Так просто куча источников. Миллион источников. Народ не решает одну проблему. Народ решает свою проблему, исходя из своего восприятия и того источника, откуда он услышал. Потому что, ну херли, сказали по телеку — ты пошел в интернет проверять пиздят-не пиздят. Потом сидишь думаешь «Где пиздят? В интернете или по телеку?» Еще 50 человек найдется, которые там были и сфоткали. А где твое мнение, хрен знает. И ты от множества вариантов тупо отстраняешься. Я сегодня смотрел процесс PR и друг звонит и спрашивает «Кто выиграл?». Как на матче.

— Какой счет? Два-Ноль.

— И ты смотришь два часа эту тему с прилетами и отлетами камеры, люди на гитарах играют.

— Но подачи при этом нету. У основного канала информационного позиции, как будто нет. Она есть у частных лиц, но ее нет ни у первых лиц государства, ни у РПЦ как организации. Срачи локальны и исходят от людей в пику другим людям. Полный ютюб.

— Нету. Так и не нужна, типа совка нету и все.

— Хуже чем совок. Страшнее.

— Болото стремное. Почему я сижу и думаю «Комментировать мне или не комментировать»? Потому что я ничего об этом не знаю. Или, наоборот, я знаю всего так дохуя, что я отстраняюсь. Я вижу многое, читаю и уже тошнит от этого. Очень много версий. И сыпятся со всех сторон предложения. Судебная система хреновая. И три политика говорят кто бы сколько им впаял, не имея при этом возможности повлиять на процесс. И все сидят и придумывают что бы они впаяли.

— Комментарии – взаимная кастрация комментирующего и комментируемого. На Снобе платные комментарии. Ну, то есть сначала нужно платно зарегистрироваться. Поэтому, кстати, там и посдержанней высказываются.

— А там просто не плебейская трибуна. Там все, наоборот, следят за своим имиджем. (Немудрено. Слово Сноб образовано от лат. sine nobilitate — неблагородного происхождения. Это термин, изначально характеризовавший людей неблагородного происхождения стремящихся «пролезть» в высшее общество — прим. редакции)

— Следят за базаром. Это очень хорошо, ведь какая разница по какой причине ты следишь за своим языком?

— Большая. Почему все любят сильных людей, которые попусту не пиздят. Или не похалимствуют.

— Я сейчас немного о другом. Сам принцип, что ты следишь за тем, что говоришь – это неплохо.
Как минимум, ситуация будет чище, если все люди будут так делать.

— Она будет целенаправленней.

— Ну, значит, и быстрее приведет к результату какому-то. Срач порожний надоел.

— Система все и размножает. У тебя есть фейсбук. Картинка, четыре строчки текста, в котором ты написал свое отношение. И все эти темы обсуждаются местечково. Под этой картинкой побазарили-подрались, под другой побазарили-подрались, еще плодятся картинки, и еще, пойду туда, пойду сюда. А целостного, транслируемого всем на полном серьезе, как в подаче централизованного телевидения нет. Все кусками-кусками-кусками.

— Ну, по большому счету все СМИ сейчас как фейсбук. Под тебя подстраиваются. От этого бочке тяжело взорваться. Гладкая вменяемая речь любого градуса и направления в свободном доступе как раз правильную пропорцию и делает. Всем есть о чем и где поговорить. Я теперь понимаю, почему во время выборов Путин не участвовал в дебатах. Это же по телеку транслируют. Так, грешным делом, можно и мнение о себе сформировать. А это никому, как будто, и не нужно. Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения авторов.

А нужно, чтобы совпадало.